Текущая версия страницы пока не проверялась опытными участниками и может значительно отличаться от версии, проверенной 2 сентября 2023 года; проверки требуют 3 правки.
Логотип Тотального диктанта
Почтовая марка России 2020 года, посвящённая акции, с цитатой К. Э. Циолковского из его статьи «Исследование мировых пространств реактивными приборами» (1911—1912)
Дальневосточный федеральный округ
Приволжский федеральный округ
Северо-Западный федеральный округ
Северо-Кавказский федеральный округ
Сибирский федеральный округ
Уральский федеральный округ
Центральный федеральный округ
Южный федеральный округ
Еврейская автономная область
Республика Саха (Якутия)
Северная Осетия – Алания
Ханты-Мансийский автономный округ
Чукотский Автономный Округ
Ямало-Ненецкий автономный округ
Тотальный диктант состоялся 8 апреля 2023 г.
Автором Тотального диктанта 2023 года стал российский писатель и журналист Василий Авченко.
Экология по Арсеньеву
Офицеру, учёному, писателю, путешественнику Владимиру Арсеньеву тесны рамки какого-то одного ведомства – армейского, академического, литературного или таёжного. Горький говорил, что Арсеньев объединил в себе Альфреда Брема и Фенимора Купера. Географ и этнограф, лирик и мистик, археолог и борец с браконьерами – всё это Арсеньев, и список нимало не исчерпан. Мы также вправе считать его одним из первых российских экологов.
Дебют Арсеньева в печати – датированный 1906 годом отчёт о деятельности Владивостокского общества любителей охоты. Уже тогда, задолго до экологического бума, разговоров о глобальном потеплении, зелёной экономике и переработке отходов, Арсеньев заявлял о недопустимости потребительского отношения к природе. Выступал за принятие «охотничьего закона», считал, что человек из «злостного всесокрушающего хищника» должен превратиться в мудрого хозяина дарованных ему богатств. С горечью писал о браконьерстве, причём нередко со стороны своих же товарищей – военных.
Арсеньев был убеждён: богатый зверем и лесами Приамурский край вскорости превратится в пустыню, если не принять срочных мер по борьбе с хищничеством. О том же говорил его проводник, товарищ и учитель Дерсу Узала. Начиная с 1911 года Арсеньев провёл несколько особых экспедиций. Он выдворял браконьеров, засыпал звероловные ямы, изымал орудия незаконного промысла.
В отношении к зелёному, растущему, живому Арсеньев представляется антиподом своего предшественника и коллеги – знаменитого исследователя, военного географа и фанатичного охотника Николая Пржевальского. Тот истреблял дичь в невообразимых масштабах, не стесняясь в этом признаваться. В пору Арсеньева богатства Уссурийского края всё ещё считались неисчерпаемыми. Ни крестьянам, ни солдатам и в голову не приходило жалеть казавшееся бессчётным зверьё, что бы ни говорил по этому поводу мудрый арсеньевский проводник. Тайга попросту выжигалась, тигров отстреливали почём зря. Лишь в 1947 году, когда Арсеньева уже не было в живых, тигра в Советском Союзе наконец взяли под защиту, вскоре он стал гордостью и символом Приморья.
Дерсу никогда не стрелял в живое понапрасну. Если продовольствия в отряде хватало, он, имея возможность добыть нескольких изюбрей, мог ограничиться рябчиком. Когда один из солдат забавы ради прицелился в ворону, Дерсу его остановил. Арсеньев говорил, что к идеям охраны природы, разумного пользования её дарами дикарь Дерсу стоял куда ближе многих европейцев, слывущих людьми образованными и культурными.
Сам Арсеньев вёл себя в тайге подобно Дерсу и не убивал зазря. Он с горечью наблюдал за тем, насколько кардинально меняются некогда дикие ландшафты. Первобытные леса вырубались и выжигались, зверья и рыбы становилось меньше, вместо рёва тигра зазвучал свисток паровоза.
В 1975 году японский классик Акира Куросава снял в Приморье фильм «Дерсу Узала». Переводить прозу Арсеньева на язык кино непросто, но режиссёр сумел справиться с этой задачей. И в книге Арсеньева, и в неторопливой философской ленте Куросавы – размышления о прогрессе, ответственности, человеке и его месте в мире.
Путешественник, учёный, писатель Владимир Арсеньев оставил огромное наследие, часть которого, как ни странно, не осмыслена до сих пор, – имею в виду прежде всего дневники и письма.
Арсеньев продолжил начатое русскими первопроходцами открытие Дальнего Востока. По-настоящему освоенным становится только то, что переплавлено в художественные образы. Именно Арсеньев, этот очарованный странник, рассказал миру об Уссурийском крае, сделав его фактом культуры.
Самоучка, не имевший академического образования, он стал учёным широчайшего, воистину ломоносовского профиля. За его плечами были только два года юнкерского пехотного училища, всё остальное – самообразование, которое военный географ Арсеньев продолжал всю жизнь. Изучал языки коренных народов, занимался археологией, этнографией и полутора десятками других наук.
Составлял геополитические прогнозы, часть из которых сбылась уже после его смерти, а часть небезынтересна и поныне, помогал царской и советской властям заселять и развивать дальневосточные периферии.
Жёстко критиковал современную ему цивилизацию, не признавая технического прогресса в отсутствие нравственного. Видя, что происходит с природой из-за бездумного отношения к планете и желания поскорее извлечь выгоду, называл человека бичом Земли, самым ужасным, свирепым и беспощадным хищником. Арсеньев считал тайгу храмом и не мог равнодушно смотреть на ее осквернение. В итоге он был вынужден прийти к невесёлой мысли: «Цивилизация родит преступников».
Арсеньев, вне всякого сомнения, незаурядный прозаик, и было бы неверно считать его книги слегка обработанным полевым дневником. Это самобытный философ, тонкий лирик, учившийся описанию и осмыслению природы у русских классиков, и даже мистик.
Важна, конечно, и сама личность Арсеньева – интеллигента, пассионария, человека железной воли. Скрывая многочисленные недуги, он до конца дней ходил в тяжелейшие походы и никогда не жаловался. Твердил: «Работай или умри».
Уроженец Петербурга, он по собственному желанию навсегда перебрался на Дальний Восток, городу всю жизнь предпочитал тайгу. Жизнь его – нечастый для России пример успеха, достигнутого не покорением, а, напротив, оставлением столицы.
Гражданская война на Дальнем Востоке шла дольше, чем в остальной России, – на протяжении почти пяти лет. Советским Приморье стало лишь в конце 1922 года.
Ещё накануне Октября Арсеньев уволился из армии. В Гражданской не участвовал, предложения перебраться за границу отверг напрочь. Охранял морские промыслы, выступал против передачи котиковых лежбищ в частные руки.
Ему, похоже, было всё равно, как называется Российское государство и кто в нём правит – царь, Временное правительство или Советы. При всех властях, в военном мундире или штатском костюме, он защищал интересы Отечества, выступая экологом и государственником в одно и то же время.
Некоторые чересчур резкие заявления Арсеньева сегодня можно счесть проявлением экологического радикализма. При всём при том он заботился не только о природе и государстве, но и о людях. Видел перспективы моржового, соболиного и даже дельфиньего промысла. Но всегда выступал за чёткие правила, жёсткие ограничения и неотвратимую ответственность.
Именно Арсеньев стоял у истоков заповедного дела на Дальнем Востоке. Его работы в этой области интересны доныне, несмотря на то что пехотный офицер ни дня не учился в университете и достиг всего самообразованием. Видя, насколько агрессивно человек атакует природу, как необратимо преобразует её, он предлагал создавать заповедники и заказники. Называл их капиталом, на проценты с которого будут жить потомки.
Вряд ли будет натяжкой назвать Арсеньева одним из отцов российской экологии. В пору его походов тайга изобиловала зверьём, реки – рыбой, а китами, судя по воспоминаниям Чехова, можно было любоваться прямо во Владивостоке. Арсеньев же делал страшные до безысходности прогнозы. Предрекал, что в ХХ веке человек изведёт соболей и китов, на Дальнем Востоке исчезнут тигры, леопарды, олени. Хорошо, что его опасения не оправдались. Это стало возможным во многом благодаря словам и делам самого Арсеньева, который очевидным образом опережал своё время.
Тексты прошлых лет: 2017, 2018, 2019, 2020, 2021, 2022.
Тотальный диктант – 2020 прошёл 17 октября.
Автор текста – российский писатель Андрей Геласимов, кандидат филологических наук, доцент кафедры литературного мастерства Института имени Горького, лауреат литературной премии «Национальный бестселлер».
Четыре части диктанта посвящены истории жизни основоположника теоретической космонавтики Константина Эдуардовича Циолковского.
Это был странный мир: по утрам за окном не пели птицы, не шелестела трава, собаки лаяли совершенно беззвучно, а мужики, то и дело ругающиеся на улицах, широко раскрывали рты, но ни единого звука оттуда не доносилось. В десять лет, после тяжело перенесённой скарлатины, Костя почти оглох, и вот уже шестой год его окружал мир тишины и покоя.
Слова «громкий», «звучно», «шуметь» не значили в этом мире ничего. Они напоминали символы давно исчезнувшей цивилизации, оставленные как загадка потомкам на стенах древней пещеры. Для того чтобы проникнуть в эту пещеру, у Кости недоставало ни сил, ни возможностей, ни средств.
Он ещё помнил звуки, однако существовали они в его голове отдельно от людей, других живых существ и предметов, которые эти звуки производили. Это было, как если бы он видел тени, а самих предметов, эти тени отбрасывающих, видеть не мог.
Он смотрел на мир, как рыба из-под воды смотрит на берег, и всё, что он видел там, на залитом солнцем берегу, казалось ему странным и в то же время недосягаемо красивым. Шестой год Костя продолжал жить на другой планете, куда прилететь, кроме него, не мог уже больше никто — даже такой же, как он, внезапно оглохший мальчик. Ибо у каждого глухого мальчика должна быть своя планета.
Зато он оставался неуязвим для того дурного, что терзает людей со слухом. Он видел, как люди плачут, услышав какие-то слова, как они бледнеют от ненависти или от страха, и был согласен не слышать то, что услышали они. Когда учителя бранили его за бестолковость, а сверстники дразнили глухой тетерей, он лишь безмятежно смотрел на них. Даже о том, что его отчислили из гимназии, Костя узнал не сразу: директор что-то долго объяснял ему, но мальчик не всё успел понять по губам.
Несколько дней после отчисления Костя ещё ходил в гимназию, каждое утро прилежно собирая учебники и тетрадки, но учителям не велено было его пускать: директор считал, что глухой ученик требует слишком много внимания. Поэтому он, как потерянный, часами бродил вокруг школьного здания либо сидел на траве, глядя в распахнутые настежь окна. Оставаться дома Костя не хотел: в любом углу, в любом закуточке он ощущал на себе печальный взгляд мамы.
Рядом с гимназией беззвучно волновалась рыночная площадь, и однажды Костя помог соседке принести оттуда старые юбки-кринолины. Она скупала их и перешивала в рубахи и платья на продажу для горожан победнее.
Пружины из кринолинов швейная мастерица обычно выбрасывала, однако на этот раз они пригодились. Костя смастерил для её маленького сына самоходную игрушку и с этого дня больше не сидел на траве напротив гимназии. Он починил пылившуюся в чулане сломанную швейную машинку, в которой недоставало потерянных давным-давно деталей, соорудил устройство для скорой сушки отстиранной ткани и продолжал строить из пружин различные механизмы. Ему нравилось возиться с металлическими деталями: они совершенно не требовали, чтобы он их услышал, не обзывались и не бранили его — они просто хотели быть собранными в правильном порядке, а он откуда-то знал, как устроить этот порядок. Отец Кости, прознавший вскоре о его увлечении, воспрянул духом и предложил сыну пойти по технической части. Через полтора месяца после отчисления из гимназии шестнадцатилетний Константин поехал в Москву.
Первоначально предполагалось, что, сдав экзамены за гимназический курс экстерном, юноша будет поступать в училище, но он совсем не хотел повторения старой истории: никто из педагогов не стал бы учитывать его глухоты и добрая часть учения снова могла испариться в напрасных попытках расслышать хоть что-нибудь. У него сложился свой план, о котором отцу он решил пока не сообщать.
«Смысл жизни состоит в том, чтобы научиться жить, не задавая себе вопроса о смысле жизни» — так думал Константин, решив ослушаться отца. К шестнадцати годам он почти оглох, потерял мать и старшего брата, и эти потери если не разрушили его мир, то сотрясли основательно. Объяснений своим несчастьям он найти не сумел, поэтому решил принять жизнь как она есть.
В итоге жизнь привела его в публичную библиотеку. Это было единственное место в шумной Москве, где от людей требовали тишины. Только здесь Костя не отличался от остальных. Только здесь он мог получить необходимые знания на равных условиях со всеми другими. К тому же плата за посещение библиотеки не взималась.
Он стал ходить сюда ежедневно как на службу, и вскоре на него обратил внимание помощник библиотекаря. Разговаривал он с юношей шёпотом и не торопясь, и тот вполне успевал прочесть по губам всё ему сказанное.
Николай Фёдорович, как звали сотрудника библиотеки, быстро уловил, что Костю гложет не одна лишь любовь к знаниям, и сумел найти утешение, приемлемое для пытливых умов. По его мнению, все усилия общего разума – научные, эстетические, философские – с древних времён направлялись к тому, чтобы одолеть «последнего врага человечества». И когда смерть наконец будет побеждена, единственной проблемой останется расселение воскрешённых: места на Земле для всех недостанет, и потому лучшие умы должны ломать голову над тем, как поскорее добраться до других планет.
Стояло жаркое лето, поэтому окна в библиотеке были распахнуты настежь. Сквозняк шевелил шторы, надувая солнечные пузыри. Щебета птиц Костя не слышал, но вид этих сияющих парусов вызывал в его памяти крик чаек, и он представлял себя летящим над морем — всё выше и выше — к тем самым планетам, о которых шёпотом толковал ему необычный старик.
Идея полёта заворожила Циолковского так прочно и так навсегда, что даже величайшие потрясения — мировая война, две революции, падение империи, война гражданская, голод, всеобщая разруха — не в силах оказались отвлечь его от скрупулёзного труда. Он жил посреди всего этого пришедшего в невообразимое движение мира и как будто не замечал тектонического смещения эпох. Мысль его скользила над бурлящим человеческим хаосом и устремлялась в иные миры. Там, в космосе, казалось ему, кроются все ответы, которых так напряжённо, кроваво и страшно пытались добиться обыкновенные люди вокруг него.
Годами он разрабатывал свою теорию реактивного движения, строил модели, делал расчёты, изобретал средства для выхода человечества за те извечные пределы, где на счастье и справедливость можно рассчитывать только с оружием в руках.
Когда труд его был почти закончен, в дом к нему постучался молодой человек. Одетый как авиатор, он и вопросы задавал, связанные с одной авиацией, но глухой старик, в которого давно уже превратился Константин, твёрдо стоял на своём. Прикладывая к уху огромную слуховую трубу, он терпеливо выслушал все вопросы молодого инженера о возможном использовании реактивных приборов для разгона планеров и при строительстве самолётов, а потом стал показывать ему свои чертежи.
«Кому нужно небо, если подняться можно гораздо выше?» — сказал он гостю, разворачивая перед ним на столе гигантский лист ватмана.
Авиатор долго смотрел на чертёж ракеты, потом снова взялся расспрашивать, на этот раз ещё более горячо, однако про самолёты уже не вспоминал.
Провожая его поздно вечером до калитки, старик рассказал и о своих давних беседах со странным помощником библиотекаря, оказавшимся, как он позже узнал, внебрачным сыном князя Гагарина.
«Гагарин? — переспросил старика гость. — Хорошая фамилия. Я запомню».
Тотальный диктант состоялся 9 апреля 2022 г.
Автором Тотального диктанта — 2022 стала писательница Марина Степнова.
Шёл 1900 год, из-за двух гладких нолей казавшийся Сане похожим на одноместную коляску-эгоистку. И правда — всё вокруг мелькало, с невиданной прежде быстротой менялось и, вдруг замерев, подпрыгивало. Следом подпрыгивало и Санино сердце и, оказавшись где-то в горле, ухало вниз, маленькое, дрожащее и всё-таки — ликующее. Саня не был готов к таким переменам — не поспевал. Он стал скверно спать и за несколько недель вытянулся, почти сравнявшись ростом с мамой. От детских кудряшек не осталось и следа: волосы Сани потемнели, стали жёсткими, прямыми и — к его ужасу и стыду — опушили даже верхнюю губу и подмышки.
Сане шёл двенадцатый год — первая пора отрочества. Зимой управляющий рестораном, осторожный, лёгкий и злой, как хорёк, предложил маме устроить Саню мальчиком, сперва в буфет, а дальше — видно будет. Внешность для холуя — самая подходящая. Опять же, грамоту знает. Ежели за стакан не возьмётся, годам к тридцати до буфетчика выслужится.
Мама, обычно холодная, как оконное стекло, была в такой ярости, что переколотила дома всю посуду. Хотела даже просить расчёт, но опомнилась: в других ресторанах и своих певиц хватало. Потому мама просто перестала брать Саню с собой, и он впервые оказался предоставлен самому себе. Поначалу Саня робел один выйти наружу, скучал, слонялся, не зная, чем заняться, — то по комнатам, то по двору. Но к весне осмелел настолько, что исследовал сперва окрестные улицы, а потом и весь обитаемый воронежский мир.
Мир этот оказался полон женщинами.
Саня, разинув от восхищения рот, смотрел на проплывающих по Большой Дворянской разодетых дам, похожих на вазы с фруктами и цветами. На гимназисток, вечно державшихся дрожащими стайками, словно мотыльки. На горничных девушек, спешащих по хозяйкиным делам и прошивающих город мелкими аккуратными стежками.
Саня влюбился во всех них сразу — и навсегда.
К середине лета Воронеж вымирал: приличная публика разъезжалась по имениям, по дачам, мода на которые наконец докатилась и до Черноземья; даже солидный ремесленный люд вдруг вспоминал о своём крестьянском прошлом и, влекомый властным зовом страды, отправлялся в некогда родные деревни, сёла, на дальние хутора. А уж артельных и вовсе было не удержать: снимались с места за ночь все скопом, иной раз бросив недоконченное дело и не получив даже долгожданный расчёт — на горе хозяину, в чистый убыток себе.
Погода вон какая звонкая стоит! Господь управил.
В Воронеже оставался совсем уже неприкаянный народишко, которому не нашлось за городом живого прохладного места, — мелкие чиновники, мастеровые да челядь всех марок и мастей. Ресторан, не разжившийся летней верандой, тоже стоял полупустой, скучный. Почти всех официантов рассчитали до осени, немногие оставшиеся часами подпирали стены. В певицах надобности больше не было, поэтому маму тоже отпустили, и она целыми днями лежала в полутёмной от задёрнутых штор, душной, крупно простёганной пыльными лучами комнате, измученная, угрюмая, изредка опуская слабую руку, чтобы нашарить в стоящей прямо на полу глиняной миске ягоду попрохладнее и покрупнее. Землянику, вишню, а потом и крыжовник Саня таскал для неё с рынка — решётами.
Сам он радовался пустому просторному городу и возможности беспрепятственно слоняться дотемна где угодно — даже по Большой Дворянской, обычно недоступной из-за гимназистов, ревниво оберегающих свои владения от безродных чужаков. Когда чужаков не находилось, гимназисты охотно дрались с семинаристами из духовного училища, которое располагалось тут же, неподалёку. Ещё на углу стояла Мариинская женская гимназия. Здание её, небольшое, строгое, в два этажа, всегда казалось Сане таким же изящным, как и сами гимназистки, на лето разъехавшиеся из города.
В этом году всё: и лето, и безлюдье, и даже невидимые гимназистки — волновало его, как волнует случайно услышанная полька-бабочка. Будоражило.
В июле начались грозы — раскатистые, воронежские, страшные. После пары дней тяжёлой неподвижной жары вдруг приходил с воды плотный холодный ветер, грубо ерошил прибрежную зелень, упругой волной прокатывался по улицам, грохал створками ворот, пробовал на прочность кровельное железо. Хозяйки ругались на чём свет стоит, стучали деревянными ставнями, ахая, тянули с верёвок хлопотливо рвущееся из рук бельё. Обмирая от предчувствия, метались заполошные огоньки лампадок, пело и дрожало оконное стекло.
Вслед за ветром приходили тучи.
За пару минут город темнел, будто зажмуривался, и на горизонте, нестерпимо яркая на серо-лиловом фоне, вставала, ветвясь, первая громадная молния. Дома становились ниже, приседали на корточки, зажимали в счастливом ужасе уши. И через секунду-другую громко, с хрустом разрывалось в небе сырое натянутое полотно.
И ещё раз, и ещё.
А потом на обмерший Воронеж обрушивалась вода. Рыча, она бросалась на крыши, на подоконники, хрипела в водосточных трубах, рыскала, нападала — и по вершинам деревьев видно было, как она шла. По мощёным улицам в центре текло, водоворотами закручиваясь на перекрёстках, окраины заплывали живой жирной грязью. Квартирная хозяйка, крестясь, обходила комнаты, бормоча не то молитвы, не то заклинания, и свечной огонёк пытался вырваться из-под её трясущейся ладони. Трусила. Мать тоже, как все, захлопывала окна, накидывала платок на хрупкие плечи, но — Саня видел — не боялась совершенно. Была красивая, холодная, неживая — как всегда. Сам он грозу обожал и после первого же залпа небесной шрапнели выскакивал во двор, радуясь тому, как вскипают лужи, кружится голова и прилипает под мышками и на спине ледяная, с каждой секундой тяжелеющая рубаха.
Гроза рифмовалась с любовью. С этим летом.
Лучшего лета Саня ещё не знал.
У меня тоже так будет!
Как-то раз ливни шли неделю, один за другим, вооружённые до зубов, тяжёлые, страшные. Река почернела, вздулась и начала, облизываясь, жадно подгладывать заборы, прибрежные лавки, дома. Люди бродили по колено в воде, вылавливали покачивающиеся на волнах лавки, иконы, узлы, кое-где причитали уже над утопленниками. По Большой Дворянской лило так, что разворачивало экипажи, лошади храпели, вскидывали перепуганные мокрые морды, извозчики, матерясь, надсаживались, чтобы вывернуть из грязи по ступицу засевшее транспортное средство.
Воронеж замер, остановился — добраться до нужного места можно было либо вплавь, либо по колено в густой скользкой грязи. Саня предпочёл последнее и, засучив штанины, дошлёпал по ледяной каше до похожего на размокший каравай Щепного рынка — сам не зная зачем. Торговли не было, приказчики и лавочники торчали в дверях и судачили, обсуждая убытки. Кто-то со скуки чинил крыльцо, и над рынком прыгал отчётливый, звонкий стук-перестук. Саню — босого, захлёстанного грязью — хотели было шугануть, но он торопливо заговорил по-французски. Залепетал сущую бессмыслицу, стишок Виктора Гюго, который мама заставила вытвердить на память давным-давно, и от него смущённо отстали, приняв не то за удравшего от гувернанток барчонка, не то за городского дурачка.
Неизвестно ещё, что хуже.
Снова заморосило — уже бессильно, как сквозь мелкое сито. Саня, спрятавшись под почерневшим прилавком, за которым, если верить ядрёному запаху, торговали рыбой, увидел, как из ворот выскочила глазастая девушка в наколке и узеньком синем платье, по всему судя — горничная. Она ахнула, приподнимая подол, ужаснулась потоку тёмной быстрой воды и ахнула снова — уже счастливо. Потому что один из приказчиков, крутобровый, плечистый, продуманно — на беду девкам — завитой, вдруг подхватил её, забросил на плечо и перенёс через бурлящую, текущую улицу, бережно, как букет, придерживая под коленки и глупо улыбаясь.
«У меня тоже так будет! Я тоже буду счастливым!» — поклялся себе Саня. И даже зажмурился — чтобы сбылось.
Тексты прошлых лет: 2017, 2018, 2019, 2020, 2021.
Задачи и организация
Задачами диктанта являются:
Девиз тотального диктанта: «Писать грамотно — это модно!».
Проведение тотального диктанта основывается на следующих принципах:
В начале 2000‑х годов студенческий клуб «Глум-клуб» гуманитарного факультета Новосибирского государственного университета, возглавляемый президентом клуба — выпускницей НГУ Екатериной Косых, предложил идею организации массового диктанта. Первый диктант прошёл в стенах НГУ 11 марта 2004 года в рамках мероприятия «Дни гуманитарного факультета НГУ».
Первые шесть диктантов писали в Новосибирске в стенах НГУ, тексты были взяты из произведений русской классики. Затем мобильный интернет стал общедоступным, и стало понятно, что любой текст классики можно найти в Интернете и списать прямо на диктанте. Что такое возможно, организаторы поняли, когда в одной из работ, претендовавших на пятерку, обнаружили лишние предложения — которые были в тексте произведения, но при этом их не было в предложенном участникам тексте диктанта. Возникла необходимость создавать уникальные тексты, которые бы не публиковались в сети до момента проведения Тотального диктанта. Автором первого текста, написанного специально для ТД, стал писатель Борис Стругацкий. Первые пять диктантов читали преподаватели гуманитарного факультета НГУ. Затем, чтобы сделать мероприятие более зрелищным и более интересным для участников и для СМИ, для чтения начали приглашать известных артистов.
В настоящий момент главный организатор русскоязычного диктанта — Ольга Ребковец, выпускница Гуманитарного факультета НГУ, живёт в Новосибирске.
Главный штаб ТД находится в новосибирском Академгородке.
В разные годы в новосибирском (основном) штабе Диктанта были различные соорганизаторы. В качестве экспертов организаторы привлекали филологов НГУ. Руководителем группы экспертов вот уже несколько лет является доктор филологических наук, профессор Новосибирского государственного университета (НГУ) Наталья Борисовна Кошкарёва.
В 2009 году читать текст пригласили певца Псоя Короленко. С этого момента популярность мероприятия стала расти.
В 2010 году мероприятие проходило не только в НГУ, но и в школах, вузах, библиотеках, магазинах Новосибирска.
В феврале 2011 года «Тотальный диктант 2010» был удостоен престижной премии «Серебряный лучник» (подробнее).
Мероприятие является добровольным как для организаторов, так и для авторов и дикторов текстов. Финансовая поддержка спонсоров используется для закупки канцелярии (ручек, бумаги, планшетов), привлечения участников (листовки, плакаты), оплаты проезда организаторов и труда проверяющих.
Этот раздел представляет собой неупорядоченный список разнообразных фактов о предмете статьи.
Пожалуйста, приведите информацию в энциклопедический вид и разнесите по соответствующим разделам статьи. Списки предпочтительно основывать на вторичных обобщающих авторитетных источниках, содержащих критерий включения элементов в список.
